Хрустальное сердце - Страница 42

Он кивнул, разговаривать с полным ртом было неудобно.

— Тогда, может, выручишь старшую сестру, прокатишь по магазинам? Пообносилась я совсем. Собиралась завтра Вовку просить, но он после дежурства, поспать захочет. Родители, отпустите со мной этого непутевого на пару часиков?

— Езжайте уж, — вздохнула мама, неодобрительно косясь на Максову креативную трехдневную щетину. — Сын, ты бы хоть побрился.

Макс виновато развел руками:

— Не могу, мамочка, имидж.

— Имидж, — проворчал отец, — в наше время за такой имидж и выговор можно было схлопотать.

— Так, Анюта, собирайся! — заторопился Макс. — А то, пока мы выберемся, стемнеет.

— Слушаюсь, мой генерал! — Сестрица выпорхнула из-за стола, помчалась в свою комнату переодеваться.

Как же Макс не любил магазины! Да он уже почти забыл, что это такое, а вот благодаря сестрице Анюте вспомнил. У сестры было не так много денег, чтобы одеваться в бутиках. Зато у нее имелось гипертрофированное чувство собственного достоинства, и денег у младшего брата она не брала принципиально, даже в долг.

Макс с унылым видом брел вслед за Анютой вдоль зеркальных витрин и разряженных манекенов. Иногда она надолго зависала у какой-нибудь вещички, разглядывала ее, ощупывала, разве что не обнюхивала, иногда призывала Макса «заценить товар». Товар ему по большей части не нравился. Он же креативный директор модного журнала, у него же обострено чувство прекрасного! А что прекрасного можно найти в обычном магазине? Ну разве что вот эти смешные тапки с грустными глазами. Тапки с глазами — это, пожалуй, креативно. А у Лизаветы тапок нет, она до сих пор топает по его эксклюзивному паркету в своих нелепых полосатых носках, похожих на неправильные перчатки. И шуба у нее порвалась. Как она собирается в таком рванье на люди выходить?

— Что задумался? — послышался над ухом голос сестрицы.

— Да вот, любуюсь. — Макс с легким сожалением поставил тапки обратно на прилавок.

— Это ж не твой размерчик.

— Сам вижу, что не мой. Только это не для меня.

— А для кого? — тут же активизировалась сестрица.

— Думаю, может, их своей домработнице купить?

— Домработнице? А зачем домработнице тапки? — удивилась Аня.

— Ну, у меня буковый паркет…

— А она, значит, по твоему буковому паркету на лыжах ездит, и ты решил перевести ее на тапки? — усмехнулась Анюта.

— Вообще-то она босиком ходит, — уточнил Макс, отсчитывая деньги и протягивая их продавцу. — Положите в пакет, пожалуйста.

— Что-то я притомилась, — доверительным шепотом сообщила сестра. — Давай-ка сделаем перерыв, посидим в какой-нибудь кафешке, покурим. А заодно расскажешь, что это за домработница у тебя такая загадочная завелась.

У них с Анютой всегда были хорошие отношения, поэтому за чашкой растворимого кофе Макс рассказал про Лизу все. Ну почти все — о своем неджентльменском поведении минувшей ночью благоразумно промолчал.

— Во дела! — выдохнула Анюта, когда он закончил свой рассказ. — Макс, я тебя уважаю, не всякий мужик решится на такой ответственный шаг. А эта твоя Лизавета точно не аферистка?

— Она у меня уже вторую неделю живет, — он пожал плечами. — До сих пор ничего криминального я за ней не замечал.

— А лахудра твоя телевизионная к этому как относится?

При слове «лахудра» Макс выразительно поморщился, но сестрица и глазом не моргнула.

— Лоре Лизавета очень не нравится, — с неохотой сказал он. — А ты, вообще, в курсе, что у нее проблемы? В нее же стреляли, так что…

Анюта не дала ему договорить:

— Макс, мне можешь эти сказочки про белого бычка не рассказывать. Знаю я, какие у них, у звезд, покушения. Пиара мало твоей Лорочке, вот она сама себя и «заказала».

Он не стал разубеждать сестру, рассказывать, что покушение было самым что ни на есть настоящим, решил перевести разговор в нейтральное русло:

— У Лизаветы шуба порвалась, — сказал, прихлебывая остывший кофе. — Как думаешь, может, ей какую-нибудь куртку купить?

— Конечно, купи! Только не какую-нибудь, купи приличную вещь.

— Приличная вещь дорого стоит.

— А тебе денег жалко? — Анюта с неодобрением покачала головой.

— Денег не жалко, просто от дорогой вещи она может отказаться.

— Даже так? — удивилась сестра, потом немного подумала и сказала: — Не откажется. Если ты ее шубку драную в мусоропровод выбросишь, никуда она не денется.

— Думаешь?

— Уверена. А какие у нее габариты?

— Компактные: размер сорок второй — сорок четвертый.

— А рост?

— Примерно как у тебя.

— Так что мы сидим? Пошли куртку искать! — Анюта как-то вдруг забыла, что приехали они за обновками для нее, а не для Максовой домработницы.

Этот пуховичок понравился им обоим: снежно-белый, стильный, с капюшоном, отороченным мехом неведомого зверя.

— Что это? — спросил Макс, поглаживая пушистый мех.

— Щипаный песец, — с готовностью сообщила продавщица.

— А зачем его щипать? — удивился Легостаев.

— Чтобы было модно.

— Эх ты, а еще креативный директор! — пожурила Анюта. — Совсем в народной моде не разбираешься.

— Как думаешь, ей понравится? — спросил Макс, забирая у продавщицы объемный сверток.

— Братец мой! — Анюта возвела глаза к небу. — Покажи мне хоть одну женщину, которой были бы неприятны знаки внимания.

— Она домработница, — мягко поправил Макс.

— Да ну? — Сестра отвлеклась от изучения неба и принялась исследовать его лицо. — А домработница автоматически перестает быть женщиной? — спросила она язвительно.