Хрустальное сердце - Страница 60

— Подожди меня здесь, я скоро.

Идти по брусчатке было непривычно, каждый шаг гулко отзывался в голове.

Дверь оказалась не заперта. В просторном холле его ждали трое: двое братков, коротко стриженных, одетых в одинаковые спортивные куртки, и молодой парень интеллигентного вида.

— Рады вас видеть, господин Легостаев, — сказал парень уже знакомым Максу голосом и приветливо улыбнулся.

У него было приятное лицо, открытое, располагающее к доверительной беседе, ну просто мистер Обаяние!

— Не могу разделить вашу радость, — сухо сказал Макс. — Где моя сестра?

— А где наша Лизавета? — в тон ему сказал мистер Обаяние.

— В машине.

— Надеюсь, вы не посвящали ее в детали нашей сделки?

— Я ее вообще ни во что не посвящал.

— Разумно.

— А теперь я хочу видеть свою сестру.

— Да не волнуйтесь вы так, — мистер Обаяние широко улыбнулся. — Сейчас мы вас обыщем, и — вперед, на встречу с родственницей.

Один из братков обыскал его быстро, со знанием дела, но, слава богу, передатчик не нашел. И куда только его прицепила тетенька-суперагент?

— Чисто, шеф.

Мистер Обаяние одобрительно покивал головой, сделал знак второму братку:

— Борис, проводи.

Борис, ни слова не говоря, направился к лестнице, украшенной бронзовыми горгульями. Макс бросил быстрый взгляд на мистера Обаяние, двинулся следом за братком. Сколько там прошло времени, минуты три-четыре? Посмотреть на часы он не рискнул.

Комнатка оказалась очень маленькой. Узкая кровать и прикроватная тумбочка — вот и вся обстановка. Не было даже окна, помещение освещалось тусклой лампой, бросающей на стены косые тени. Анюта лежала на кровати: носочки вместе, руки по швам. В первое мгновение Макс подумал, что она мертва, горло свело судорогой. А потом сестра тихо застонала, перевернулась на бок, подтянула к животу ноги в порванных на коленках колготках.

— Что с ней? — спросил Макс и сам не узнал свой голос.

— Ничего особенного. — Браток с сосредоточенным видом жевал зубочистку. — Больно она у тебя шустрая, пришлось усмирять. Да ты не парься, ничего плохого мы ей не сделали. Просто Лешик дал ей какой-то дури, чтобы угомонилась. Теперь всем хорошо: и нам спокойно, и ей.

— Что он ей дал? — Макс подошел к кровати, погладил сестру по голове.

— Дык, блин, я почем знаю?! — удивился браток. — Я, в отличие от некоторых, институтов не кончал. Ну, убедился, что с сеструхой твоей все в порядке?

Макс молча кивнул.

— Тогда пошли. Еще со второй девкой разбираться надо.

— А она? — Макс посмотрел на сестру.

— А что с ней станется? Пусть отдыхает пока. Ты ее потом заберешь, когда вы с Лешиком все свои дела порешите.

Макс задумался: с одной стороны, оставлять Анюту было страшно, а с другой — неизвестно, какая заварушка начнется во дворе через пятнадцать минут. Нет, теперь уже через десять. Здесь, в этой каморке, Аня, возможно, будет в большей безопасности, чем там.

— Ну, пошли уже! — нетерпеливо сказал браток и повернулся к Максу спиной. Искушение врезать сзади по бритому затылку было велико, но Макс удержался. Все равно он этим ничего не добьется, лишь усугубит ситуацию. Главное, что Анюта жива. Теперь можно расслабиться — чуть-чуть, самую малость. В душе вдруг зародилась робкая надежда, что все закончится хорошо. Он понимал, что в ближайшие десять минут в его жизни ничего хорошего не случится, но продолжал надеяться на чудо.

— Что-то вы долго, — проворчал мистер Обаяние. — Ну что, господин Легостаев, убедились в чистоте наших помыслов?

Макс кивнул, спросил хмуро:

— Что вы ей дали?

— Ничего особенного, легкий барбитуратик в терапевтической дозе. Ваша сестра проспит до вечера, а потом благополучно придет в себя. Мне кажется, это очень гуманное решение. Не находите?

Макс не видел ничего гуманного в происходящем, но все же согласно кивнул.

— А теперь пойдемте к нашей неуловимой Лизавете. — Мистер Обаяние радостно хлопнул в ладоши. — Нельзя заставлять даму ждать! Да и я, признаться, уже соскучился.

К тому, что должно было произойти, Макс себя готовил, но оказалось, что он совершенно не готов. Не готов посмотреть Лизавете в глаза. Не готов сохранять спартанскую невозмутимость и изображать из себя негодяя. Не готов к острому желанию раскроить мистеру Обаяние голову, когда тот грубо выдернул Лизу из машины. Не готов к тому, что чужую боль он воспримет как свою собственную. А еще он оказался не готов к тому, что услышал…

Конечно, после рассказанного Лизаветой он не считал Мележа белым и пушистым. Человек, не брезгующий похищением людей ради удовлетворения собственной похоти, не заслуживает доброго слова, Но тут речь шла уже не о похищении и даже не о сексуальном рабстве. Речь шла о расчетливо-жестоком убийстве, о сценарии к фильму ужасов, который волей этого выродка должен был воплотиться в реальной жизни. И, похоже, уже не единожды воплощался…

И все это слышала Лиза! Слышала и, наверное, уже представляла себя в главной роли.

Жаровня и щипцы… Господи ты боже мой, во что же они вляпались?! А самое страшное — он так проникся этими жуткими рассказами, что потерял счет времени. Сколько там еще осталось? Пять, семь минут? Макс скосил глаза в сторону запертых ворот — ничего, никакого намека. По телу растеклась паника, сжала горло липкими лапами. А что, если их упустили? Что, если передатчик не работает? Да и где он, этот передатчик? Куда его прицепила та шустрая тетя в синем халате? Его же обыскивали и ничего не нашли. А может, и нет никакого передатчика? Есть только наживка, два испуганных червячка на крючке — Макс и Лиза…